Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
"Старая деревня"Автор программы Татьяна ВольтскаяВедущий Иван Толстой Дверь открывается. Звенит колокольчик. Я захожу в ресторан. Действие вроде бы обычное, но не совсем. Частные заведения такого рода появились в России, а значит, и в Петербурге, совсем недавно, а значит, и до сих пор являются некоторой экзотикой. То есть, конечно, до 17-го года артистические кафе и кабаре были у нас не редкостью, некоторые вошли в историю, как знаменитая "Бродячая собака", созданная цветом литературной и художественной интеллигенции и оставившая по себе жестокую ностальгию вплоть до наших дней. Иногда ностальгия является зерном, способным прорастать и давать плоды. Но сейчас, для того, чтобы продравшись через бюрократические леса и счастливо избежав наездов разных теневых контролеров, открыть здесь кафе или ресторан, надо быть безумцем или героем, совершающим подвиги Геракла. Тем более, если это не только ресторан, но и выставочный зал и артистический клуб. Как ресторан "Старая деревня". Рассказывает хозяйка Татьяна Андреевна Ганзен. Татьяна Ганзен: Мне кажется, что все начиналось довольно естественно. Потому что начиналось с перестройкой, с тем временем, когда вообще стало возможным делать что-то, что хочется, к чему испытываешь интерес. Что-то, что любишь, нравится. Поэтому, когда такая возможность возникла, то моя сестренка Валентина Андреевна и я, мы особенно долго и не думали. Татьяна Вольтская: А как вот вам вдруг пришла в голову мысль открыть кафе. Кажется, многим можно заняться. Какие-то были предпосылки раньше? Татьяна Ганзен: Безусловно. Мы вообще выросли в такой семье, где у родителей было много друзей интереснейших, от которых мы многому научились в жизни своей. И вообще такой у нас был очень гостеприимный дом, и нам хотелось иметь что-то, где можно было бы круг друзей расширить. По образованию - я закончила Университет, биологический факультет, кафедру физиологии высшей нервной деятельности. Я работала по своей специальности. Сестренка моя закончила Политехнический институт, то есть никакого отношения, конечно, к торговле, к ресторану мы никогда не имели. Но зато у нас был другой плюс у всех. Во-первых, мы все коренные ленинградцы, очень город любим свой, во-вторых, мы все изучали иностранные языки, и у нас есть образование гидов по городу. Моя сестренка очень любила вот это время - начало века. Очень много читала об этом, много знала. И у нее хватало энергии вот это все пытаться претворить в жизнь каким-то образом. Мы всегда шутили в семье, что у моей сестренки Вали есть любимый человек - это Борис Пронин. Действительно, вся дальнейшая жизнь показала, что это были не просто какие-то детские непонятные мечты, а какое-то родство душ. Она как будто этого человека знала лично, как будто она была с ним какой-то родственной душой. Она жила мечтой: когда-нибудь, возможно, наступит время, и можно будет возродить вот эту, родную для нее, "Бродячую собаку", руководителем которой, был, как известно, Борис Пронин. Татьяна Вольтская: "Бродячая собака" просуществовала всего три года. Но, отразилась в тысяче зеркал. Легенд хватило на столетие. Историк Сергей Сергеевич Шульц рассказывает: Сергей Шульц: Это было первое, свободное, с удивительным размахом подготовки и объединения всей художественной интеллигенции России и даже, в какой-то степени, Европы, заведение типа ночного кабаре в нашей стране. И, к сожалению, не только первое, но в какой-то степени и последнее. Здесь так же, как когда-то на Башне, все это затягивалось на ночь, на следующий день, иногда шло непрерывно, только с перерывами на спанье целую неделю. Вот такое общение, оно было впервые в России. И вообще-то оно могло появиться только после революции 1905 года, когда появилось много свобод, к которым русская интеллигенция совершенно не была приучена. Это опьянило всех, это было настолько поразительно, что можно говорить то, что хочешь, встречаться с совершенно неожиданными, замечательными людьми из той среды, о которой ты слышал, но которых не знал, смотреть замечательные постановки. Это впервые объединило творческую интеллигенцию Петербурга и отчасти Москвы. Татьяна Ганзен: Когда в 1985-м году возникла такая возможность, мы, практически не думая, ушли с работы обе, подали документы в Дзержинский исполком, чтобы нам дали возможность работать, создавать что-то именно на том историческом месте, на Площади Искусств дом 5, где была эта "Бродячая собака" когда-то. То есть начинали мы с этой мечты. Конечно, мы были наивны очень в этой своей мечте, хотя получилось многое. То есть нам удалось вот эту всю подготовительную работу, совершенно необходимую провести. Татьяна Вольтская: И все-таки, вам не разрешили обосноваться там. Почему? Татьяна Ганзен: Это, на самом деле, естественно довольно. Когда с одной стороны были мы, а с другой стороны - Союз театральных деятелей и театры и так далее. Нам объяснили, что мы этим заниматься не будем, и вот тогда нам пришлось искать другое место, где мы могли бы что-то подобное возродить. Так мы оказались в Приморском районе, в очень симпатичном месте, где вот эти маленькие домики двухэтажные у Невы. Татьяна Вольтская: Это место ведь тоже не пустое, в культурном смысле. Оно связано с Блоком. Татьяна Ганзен: Это место не только не пустое. Вообще, район Старой и Новой деревни весь прошлый век и, даже, еще 18-й - это был центр увеселительных заведений Петербурга. Все побережье было сплошь наполнено ресторанами, какими-то увеселительными садами, местом, где устраивались первые полеты воздушных шаров. Здесь даже царь бывал на каких-то воскресных праздниках, фейерверках. И Блок здесь бывал очень часто и Куприн. У каждого из них здесь был свой любимый ресторан или увеселительный сад. Здесь Шаляпин пел, здесь Собинов пел. То есть, это сейчас здесь пусто, ничего не осталось от того времени. А когда-то это место звенело, гремело. Татьяна Вольтская: Татьяна Андреевна, вот я вижу, что у вас тут такой интерьер, ну не в стиле сецессион, но, по крайней мере, с намеком на него. То есть антикварные вещи, какие-то ширмы, светильники, телефон начала века, колокольчик у двери. Татьяна Ганзен: Почти все, что здесь есть, эти вещи они все из дома. И пианино 1904 года, и телефон 1895-го (самый первый телефон фирмы Эриксон), и часы старые, и граммофон. То есть все это вещи, которые каким-то странным образом пережили блокаду в домах наших бабушек и дедушек. Тот интерьер, который сделан, практически делали мы вместе с нашими друзьями. Татьяна Вольтская: Кто только ни был завсегдатаем старой "Бродячей собаки". Ахматова, Мандельштам, Маяковский, Алексей Толстой, Глебова-Судейкина, Кульбин, Николай Гумилев. Там были гостями Макс Линдер и Маринетти, там пел свои песенки Кузьмин, там танцевала Карсавина, стены цвели волшебными цветами и птицами, написанными Судейкиным. Душою заведения был директор Борис Пронин. Историк Сергей Сергеевич Шульц рассказывает: Сергей Шульц: У Пронина было несколько семей, причем, одна за другой семьи сменяли друг друга, но бывшие жены продолжали к нему очень хорошо относиться и любить его. И даже в какой-то степени, как это ни странно, даже особенно не ссорились. Когда приехал в Петербург Верхарн, то Пронин, именно на вечере, посвященном Верхарну, встретил севшую рядом с ним, очаровательную девушку дочь знаменитого петербургского архитектора Александра Львовича Вишневского, Веру Вишневскую. Полюбил ее, через несколько месяцев они стали мужем и женой, у них родилось две дочки. Одна из них жива до сих пор - Елизавета Борисовна Пронина. Елизавета Пронина: У нас все были: Вера, Надежда, Любовь и мать их София. Мама старшая - Вера, потом тетя Надя - Надежда, потом Любовь - младшая, а бабушка - София. И потом два сына - Борис и Глеб. Вот такая семья была. С отцом я не жила, я не успела с ним пожить. Они, во-первых, развелись, а во-вторых, моя мама умерла в 38 лет. У нее было 3 мужа и четверо детей. Как же можно было успеть такую жизнь прожить? Мама была вообще изумительная. Блок пишет, что "были Пронин и его жена - она прекрасна!". Это же что-то, это Блок пишет. Это продолжалось до последнего и до самой его смерти. В театр, конечно, если приезжает МХАТ, моментально он мне звонит и тащит, и "Турбиных" я сто раз смотрела, потому что всегда абсолютно он звонил и проводил, потому что перед ним все двери открывались и он в этом отношении очень был внимателен, чтобы насаждать в человеке культуру. Это очень ему удавалось. Татьяна Вольтская: А в тот период, когда он был в ссылке? Елизавета Пронина: Он в Йошкар-Оле был, в Царево-Кокшайске. А потом ему дали без права жить в каких-то пяти городах. Они были в Зеленом Мысу. И папа тоже очень внимательно нам присылал отростки олеандров. Вот он такой. Кусок хлеба он же не пошлет, и не думай. Четверо детей, никому ни черта не нужно. Но он олеандры - и все. И вот во всем он был такой. Раньше меня жалели, что четверо сирот остались - ни папы, ни мамы, никого нет. А я всем первым делом... Реабилитировала от того чтобы никто не смел думать плохо. Такого человека больше на свете нет. Татьяна Вольтская: Однако вернемся в Старую деревню, к Татьяне Андреевне Ганзен. У вас тут такие занятные фотографии висят, которые говорят о том, что посетители у вас бывали самые разные. В том числе принц Уэльский. Как он к вам попал? Татьяна Ганзен: Когда готовилась программа для принца Уэльского, я знаю, нам рассказывали, представители консульства, он бы хотел увидеть или провести вечер даже в каком-то ресторане, который является новым, который возник с перестройкой, что-то новое. И не в таком ресторане, который бы был похож на европейский, а вот в какое-то типично петербургское место. Как-то это никого не обрадовало из городских властей, что принц Уэльский должен быть у нас. И это вызвало такой большой переполох, и нам в течение трех дней накануне визита каждый день звонили, что ничего не состоится. Утром этого дня мы точно знали, что этот состоится по одной простой причине: приехал наш снабженец, который на машине ежедневно ездит закупает то, что нужно. И сказал мне: "Татьяна Андреевна, точно принц вечером будет". "Ты откуда знаешь?". "Заделывают дырки в асфальте на улице". Как я понимаю, была какая-то официальная программа у принца, он приезжал всего на три дня сюда по приглашению городских властей и вот он решил, что последний вечер со своими друзьями (по протоколу это называется "интимный вечер") он проведет у нас. Часто спрашивают: какое впечатление как от человека? Этот визит был настолько каким-то простым, человеческим, теплым, почти домашним, что было полное впечатление, что и принц здесь далеко не первый раз, и мы вообще давно знакомы все. Был такой момент, когда все-таки люди, которые знали, что есть протокол, какая-то такая напряженность. Но эта напряженность исчезла очень быстро. Был смешной момент, когда наша певица, которая должна была спеть три романса по программе обычной, она подходит к кому-то из сидящих и предлагает чуть-чуть потанцевать, сделать несколько па и так далее. Я, правда, ее предупреждала, что в этом случае не надо так действовать. Но то ли уже такая была хорошая атмосфера, то ли она видела эти улыбающиеся лица, во всяком случае, она пошла и пригласила одного из гостей. Это произвело такое ошеломляющее впечатление, что раздался такой чудесный смех всеобщий, и вот тут все как-то как растаяли. Татьяна Вольтская: Историк Сергей Сергеевич Шульц рассказывает: Сергей Шульц: Вторая дочь Пронина, она родилась позже на семь с половиной лет. И всю жизнь хранила огромную часть Пронинского архива. Это Марина Борисовна Пронина. Очень интересный и необычный человек, теснейшим образом связанный с нашим артистическим миром Петербурга. Она долгое время работала при Александринском театре. Марина Пронина: Где-то в середине 80-х годов ко мне, еще на Площадь Искусств, где я тогда жила, пришли две сестры. И так безапелляционно сказали: "Мы хотим открыть "Бродячую собаку". Я опешила сначала: "Как - "Бродячую собаку?". "Ну, вот мы так заинтересовались, сейчас наступают другие времена, можно взять аренду, что-то начать свое. Мы совершенно к искусству не причастны, но нам надоели эти инженерные должности, и вот мы хотим". Я им стала показывать все, что у меня было - очень небольшое у меня собрание по "Бродячей собаке" и по папе. Они это все с любопытством смотрели и ушли. Ну, и я забыла о них. И вдруг где-то в середине 90-х годов раздается телефонный звонок и говорят: "Марина Борисовна, а мы открыли кафе "Старая деревня" и приглашаем вас на встречу Нового года 30 декабря". И я с удовольствием к ним пошла, с большим любопытством. И оказалось очень уютное заведение, с маленьким залом. Такая домашняя обстановка. Все оформление было в виде модерна. Мы сидели за круглым столом, вспоминали, провожали старый год. И, кроме того, был концерт. Арлекин, Пьеро, они пели, изображали танцы начала века. Это было очень мило и в духе всей обстановки. Татьяна Вольтская: Я знаю, что ваша сестра, Валентина Андреевна, к несчастью, трагически погибла в автомобильной катастрофе полтора года назад. Кто реально сейчас вдыхает душу в ваше заведение, кроме вас, конечно? Татьяна Ганзен: Память о сестре. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
