Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[Архив]
Поверх барьеровКомментируя БродскогоАвтор программы Александр Генис Александр Генис: Первый, после смерти поэта юбилей Бродского мы решили отметить беседой с профессором Дартмутского колледжа, поэтом, лучшим из известных мне знатоков творчества Бродского Львом Лосевым. Дело в том, что Лев Владимирович Лосев завершает многолетнюю работу над комментариями стихов Бродского в издании "Библиотеки поэта". В свое время этот комментарий выйдет и на английском языке, только что Лосев получил грант на осуществление этого издания от самого престижного, наверное, в Америке фонда Гугенхайма. Вот с этого проекта мы и начнем нашу беседу. Лев Владимирович, расскажите, пожалуйста, когда и как возникла эта идея и на какой стадии ее осуществления вы сейчас находитесь? Лев Лосев: Этот проект вырос из того, о котором вы сказали вначале. Действительно, три года тому назад петербургское издательство, которое издает сейчас "Новую Библиотеку Поэта", эту известную серию комментированных поэтических книг, предложило мне подготовить стихотворения Бродского в этой серии. Я с большим удовольствием взялся за эту работу, даже не потому, что она мне интересна как литературоведу, а потому, что она имеет для меня огромное личное значение. Я сразу почувствовал, что она мне даст возможность продолжения живого общения с Бродским. Потому что при иных обстоятельствах я бы просто не мог позволить себе каждодневно так глубоко погружаться в тексты Бродского и так сосредоточено работать именно над ними. А это, действительно, форма живого общения с поэтом. Но, дело в том, что, возможно, мои издатели и редакторы в Петербурге сейчас и погрозят мне невидимыми кулаками, дело в том, что эта работа для серии "Библиотека Поэта" имеет свои ограничения. Редакторы могут рассердиться, потому что я затянул эту работу уже сверх намеченных нами сроков. Но что ж поделаешь? Хочется сделать ее аккуратно и тщательно. Но все-таки те, кто знаком с этой популярной серией, знают, что комментарии там достаточно лаконичные и очень неоднородные, если мы вспомним разные книги, которые издавались за десятилетия в серии "Библиотека Поэта". В ходе работы мне, естественно, захотелось создать если не академический (один человек, на мой взгляд, не в состоянии написать академический комментарий ни к какому писателю, это должна быть работа группы исследователей), но создать, попросту говоря, мой собственный полный комментарий к стихотворениям Бродского. Именно комментарий, не интерпретацию, не мои собственные размышления по поводу этих стихотворений, а то, что я считаю более или менее объективной информацией о том, что заключено в этом тексте, что может быть неуловлено недостаточно подготовленным читателем, а также то, что стоит за этим текстом. Предшествующая творческая эволюция Бродского, работа над текстом, различные варианты. Чем больше мы знаем о поэтическом тексте, тем глубже мы его понимаем, тем больше мы его усваиваем. Второй аспект этой работы, который тоже требует от меня как комментатора большого времени и многих усилий, и который на мой взгляд тоже очень важен для внимательного читателя Бродского, это установление того, что называется кросс-референцией. Бродский исключительно стабильный, в некотором роде, автор, в смысле тем и мотивов. Вы можете проследить какие-то основные темы, мотивы, их образное воплощение в творчестве Бродского с его самого раннего периода до конца. Они, конечно, претерпевали огромные метаморфозы в смысле реального воплощения в слова, метафоры, образы. Но в основе своей они оставались теми же. И вот указать на эти связи, по-моему, тоже моя задача, как комментатора. Александр Генис: В каком состоянии она сейчас находится? Насколько она близка к концу? Лев Лосев: Сейчас я вам это скажу, хотя мне не так уже хотелось это говорить, потому что есть боязнь сглаза. Когда я задумал такой широкий проект, я произвел некоторую инвентаризацию. Вот на сегодняшний день у меня написаны достаточно подробные комментарии к стихотворениям, которые вошли в сборники Бродского "Остановка в пустыне", "Конец прекрасной эпохи", "Часть речи" и "Урания". То есть из основных сборников Бродского, составленных самим поэтом при жизни, остается только последний, очень небольшой сборник "Пейзаж с наводнением". Когда я взглянул на то, что у меня на вчерашний день уже было сделано, мне вдруг пришла в голову одна мысль, что ведь все-таки Бродский занимает уникальную позицию поэта, принадлежащего двум культурам, двум языкам, русскому и английскому, русской и американской культуре. Конечно, и своими корнями, и просто по преимуществу он русский поэт, русский писатель, русский культурный деятель. Но, все-таки, в значительной степени он сказал свое слово и в американской литературе, американской культуре и прямо-таки сказал свое слово по-английски, потому что он написал довольно значительное количество текстов по-английски. И вот создать такое двуязычное, комментированное издание, где переводы будут не поэтическими, а подстрочными, очень близкими к основному тексту, не для того, чтобы испытать эстетическое наслаждение от чтения этих переводов, но для того, чтобы попытаться понять действительно ход поэтической мысли поэта, - и вот это издание сопроводить теми расширенными комментариями, о которых я говорил. Это работа практически новая, или полностью новый этап работы. Он полностью был поддержан фондом Гугенхайма. И я надеюсь года за два, может, мне удастся с этим справиться. Александр Генис: Лев Владимирович, я вам хотел задать такой странный вопрос. Как, по-вашему, как Бродский отнесся бы к этому комментарию? Дело в том, что Бродский ведь не раз бранил критиков, которые норовят "распустить на пряжу искусно сотканное поэтом полотно"? Лев Лосев: Вы, может быть, знаете, что однажды, откликаясь на такого рода замечание Бродского, я даже написал такое стихотворение "Ткань", на этой идее основанное. Да, действительно, с самого начала, как только я получил первое предложение из Петербурга заняться комментариями Бродского, я буквально услышал его голос: "Ничего более страшного, чем посмертные комментарии, представить себе невозможно". Но мне очень хотелось заняться этим комментированием по причинам, которые я изложил выше. Я не знаю, может быть, я себя уговорил, но я верю, что Бродский не стал бы возражать против того, что я сейчас делаю по двум причинам. Во-первых, значительную часть своей жизни, по крайней мере, лет 20, Бродский занимался практически тем же самым - комментированием стихотворений других поэтов. 20 лет он проработал преподавателем в американских университетах и колледжах, и хотя его курсы могли называться "Римские поэты-лирики" или "Русская поэзия 20 века", или "Сравнительная поэзия", но, практически, то, что он делал, он приходил в класс и часто импровизированно, но всегда, на мой взгляд, великолепно комментировал одно-два выбранных на сегодняшний день стихотворения. Так что, я бы сказал, что он не имел бы даже морального права осуждать это занятие. Во-вторых, я просто знаю, как Бродский относился к такого рода занятиям его друзей, в частности, к моим. В 86 году под моей редакцией в издательстве "Эрмитаж" вышла книжка, сборник литературоведческих статей "Поэтика Бродского", и хотя я упоминал Бродскому об этой работе, он самих статей не видел. И вот однажды, на какой-то конференции, я стоял рядом с книжным ларьком, где продавалась и эта книга. Подошел Иосиф, увидел книгу, взял ее и, не заплатив, ушел. Конечно, издатель был очень рад ему ее преподнести. И вот через три дня я спросил у Бродского, почитал ли он ее и что он по этому поводу может сказать. И, надо сказать, что мои статьи его совершенно не восхитили и не вдохновили, но никаких протестов он тоже не высказывал. Он сказал: "Если тебя это занимает, то занимайся этим делом". Но ему очень там понравилась одна статья. Чисто статистический анализ строфических форм в его поэзии. Ему показалось ужасно интересным, он не знал, что он выдумал такое большое количество строф. Александр Генис: Итак, Лев Владимирович, в первой части нашей беседы мы обсудили, что должен включать в себя комментарий. А теперь я прошу вас продемонстрировать на примере вашу комментаторскую тактику. Лев Лосев: Вот, например, все читатели Бродского помнят его очень оригинальную по жанру поэму или новеллу в стихах "После нашей эры". Герой этой поэмы, свободолюбивый грек заходит в цирюльню. И там текст у Бродского идет такой. Он выбирает совершенно замечательную кинематографически точку зрения на бреющегося человека - с точки зрения летающей по парикмахерской мухи. Снявшись с потолка, большая муха, В традиционных комментариях, того типа, какие часто печатали в книгах серии "Библиотека поэта", комментатор должен был бы дать культурный комментарий. Пояснить какие-то слова и выражения, которые, может быть, не обязательно на слуху у каждого, даже интеллигентного, читателя. В сноске было бы написано: Пельтасты Ксенофонта. Пельтасты, вернее, пелтасты - легко вооруженные пехотинцы в древнегреческом войске. Историк и философ Ксенофонт (даты рождения и смерти) в своем сочинении "Анабасис. Поход Кира", рассказывает об отступлении через малую Азию греческой армии, военачальником которой был он сам. В снегах армянских. В "Анабасисе" в главе такой-то, части такой-то, идет речь о том, что отступающая греческая армия увязала в непривычных для греков снегах. Что еще здесь можно комментировать? Комментировать то, что, прежде всего, и производит впечатление на читателя - замечательный гоголевский юмор этого отрывка - вряд ли надо. Наверняка любой читатель оценит это независимо от того, знает он, кто такие пелтасты, или не знает. Если не знает, то, скорее всего, догадается, что это какие-то древние греки, которые, по каким-то своим древнегреческим причинам шастали по армянским горам. Таким образом, элементарный культурный комментарий - это своего рода сервис, некая услуга, оказываемая читателю. Вместо того, чтобы читателю рыться по полкам собственной библиотеки или идти в библиотеку, я, комментатор, даю ему то же самое с доставкой на дом. Был такой маститый патриарх русского комментирования Семен Афанасьевич Венгеров, работавший в конце 19-начале 20 века. Знаменитая картотека Венгерова, знаменитый семинарий Венгерова, из которого вышли Тынянов и многие другие. Так вот, Венгеров по этому поводу очень хорошо говорил, а он на этом деле собаку съел. Он говорил: "Нужно чувствовать, когда именно у читателя возникает вопрос, а не отвлекать его от книжки ненужными комментариями, не показывать без толку свою ученость". Вот это надо просто любому комментатору написать на бумажке и повесить над компьютером. Но в том комментарии, о котором я говорю, мне хотелось бы написать по поводу этого отрывка еще кое-что. Связать его с другими местами в том же самом стихотворении и в других стихотворениях Бродского, где есть прямые цитаты. Или иногда в подтексте скрытые ссылки на Ксенофонта и на другие древнегреческие истории, потому что я думаю, у читателя комментария, таким образом, в сознании возникает культурный фон, на котором работал Бродский. Круг знаний Бродского, круг чтения Бродского. И сам читатель, творчески соучаствующий в поэтическом процессе читатель, начнет восстанавливать в какой-то степени, глубинный, подспудный ход поэтической мысли автора. Вот это я считаю очень важным. Другая опасность, которая подстерегает комментаторов - иногда мы сталкиваемся с результатами этого комментаторского самопопустительства - это, все-таки дать волю своему воображению и поделиться с читателем в рамках комментариев своими достаточно вольными ассоциациями по поводу прочитанного текста. Это можно делать где угодно, но только не в комментариях, в которых мы должны служить читателю. Например, комментируя выше процитированный отрывок, я действительно себя так останавливал, потому что лично я, в самый первый раз, когда я прочитал этот текст, я себе явно представил нашего общего с Бродским друга, известного поэта Евгения Рейна. Я был уверен, что Бродский тоже имел в виду Рейна, который сидит с намыленными щеками и скашивает страшный черный глаз на муху. Я бы мог даже доказать в каком-то очерке, что действительно Рейн в какой-то степени служил моделью этому неприкаянному свободолюбивому греку. И в связи с этим я хочу сказать о другом моменте в моих комментариях, где я, с полным правом упомянул этого друга Бродского и замечательного поэта Рейна, - в стихотворении "Пятая годовщина" у Бродского есть такое место: Я вырос в тех краях. Я говорил: закурим Вообще, это можно было бы это и не комментировать, если бы не появились уже другие опубликованные комментарии, в одном их которых, на английском языке, я прочитал: "лучший певец - Анна Андреевна Ахматова". Я представил себе молодого Иосифа Бродского, который говорит: "Закурим, Нюра", и понял, что нужно сказать, что имеется в виду друг поэта Евгений Рейн. И это документально подтверждено, потому что я своими глазами видел экземпляр книги "Урания" где на полях, против этого места, сам Бродский начертил стрелку и написал: "Это Евгений Рейн, которому подарена эта книга". Александр Генис: У вас, конечно, уникальная позиция, вы так хорошо знали Бродского, прожили с ним всю жизнь, поэтому вам есть, что комментировать, и проще делать это, чем многим другим. Но что получается, когда один поэт комментирует другого? Вам помогает или мешает ваша собственная поэзия? Лев Лосев: Вы знаете, все-таки наше сознание устроено по принципу подводной лодки, по принципу отсеков, и в этом отношении тут абсолютно непроницаемые перегородки. По крайней мере, я надеюсь, что это так. Мне кажется, что те стихи, которые я пишу, не имеют никакого отношения к творчеству Бродского и к тому, что я об этом думаю. Александр Генис: Тем не менее, каждую нашу передачу по традиции мы завершаем премьерой вашего нового стихотворения. Что вы приготовили для наших слушателей сегодня? Лев Лосев: Оно действительно новое, а, может, и не очень новое. Месяца два назад я его написал. Но это последнее стихотворение. Называется "Стоп-кадр". Где это было? В каком-то немецком, Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
