Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[07-02-03]
Ведущий Сергей Сенинский
Сергей Сенинский: Правительство России в минувший четверг определило перемены, которые могут произойти в ближайшие два-три года с некоторыми из важнейших российских налогов. Понятно, что все подобные новации должны еще пройти обсуждение в парламенте, прежде чем станут законами. Вечером в четверг на вопросы нашей программы - по итогам заседания правительства - ответил первый заместитель министра финансов России Сергей Шаталов. На долю единого социального налога и налога на добавленную стоимость - двух налогов, о возможности изменения которых так много говорится в последнее время - какая часть всех доходов российского бюджета приходится сегодня? Сергей Шаталов: Это - одни из самых важных налогов. Единый социальный налог составляет примерно 25%, а налог на добавленную стоимость - около 18% от всех налоговых поступлений бюджетов разного уровня и внебюджетных фондов. Сергей Сенинский: По единому социальному налогу, который платит работодатель, главных претензий сегодня две: во-первых, сама начальная ставка - 35,6% от фонда заработной платы, а во-вторых, чрезмерно, как считают многие, высокий порог ежегодного заработка работника - 100 тысяч рублей (чуть больше 3 тысяч долларов), после которого у работодателя появляется возможность платить этот налог по значительно боле низкой ставке. Что было решено по этому поводу на заседании правительства и когда можно ожидать этих перемен? Сергей Шаталов: Прежде чем ответить на этот вопрос, скажу: в той программе, которую мы предлагали правительству, предполагалось, что главная задача на 2004 год - это отмена налога с продаж и реформирование поимущественных налогов. А задача реформирования единого социального налога ставилась на 2005 год. Но не исключено, что это реформирование будет приближено во времени... Теперь, что касается самого единого социального налога:. Вы абсолютно правы, что к нему есть двоякие претензии. Для того чтобы этот налог не "загонял зарплату в тень", его необходимо существенно снизить. Рассматривались разные сценарии, но сегодня мы готовы склониться к тому, чтобы сохранить базовую ставку - 35,6%, но сузить диапазон ее применения со 100 до 50 тысяч рублей. И что не менее важно, вторую ставку, которая сегодня находится на уровне 20%, снизить до 15%. По нашим оценкам, это означает, что не менее 130-150 миллиардов рублей будут потерями бюджета и внебюджетных фондов. Сергей Сенинский: 150 миллиардов рублей - это около 5 миллиардов долларов, что составляет примерно 1/14 часть российского бюджета. Чтобы компенсировать эти и другие неизбежные потери доходов, в планах правительства - по крайней мере, на сегодня - повышение налогов для компаний добывающих отраслей. Второй из важнейших для российского бюджета налогов - НДС, налог на добавленную стоимость. И в правительстве, сколь известно, уже не первый месяц обсуждаются два возможных варианта его реформирования. Первый вариант - сохранить две ставки этого налога (сегодня это - 20% базовая, 10% - льготная ставка), но при этом существенно снизить базовую ставку. Второй вариант - отменить вообще льготную ставку, а общую - также снизить, но в меньшей степени, по сравнению с первым вариантом. Можно ли говорить о том, что какой-то из этих вариантов теперь - по итогам последнего заседания правительства - рассматривается как более вероятный? Сергей Шаталов: Пожалуй, нельзя определенно сказать, что мы выбираем вариант, когда у нас будет 10%-ая ставка на определенные группы товаров - например, продовольствие и товары для детей, как это существует сегодня - и, скажем, 17%-ая ставка на все остальные товары. Более вероятен вариант, когда мы будет стремиться к единой ставке на уровне 15-16%. Окончательного решения еще не принято. Это задача не 2003-го и даже не 2004-го года. Решение может быть принято либо в 2005-ом, либо в 2006 году. Сергей Сенинский: Планируются также перемены и в отношении налогов на имущество и на землю. Какие именно перемены? В частности, - на имущество юридических лиц, то есть компаний и предприятий? Сергей Шаталов: По налогу на имущество предприятий или организаций - проблема сводится к тому, что сегодня налоговая база построена таким образом, что под налогообложение подпадают не только здания, строения, сооружения, амортизируемое имущество, но и капитальные затраты и запасы, которые осуществляет налогоплательщик. Это - неправильная идеология налога, и поэтому мы предлагаем резко изменить налоговую базу - конечно, исключив запасы и затраты. Не исключено, что это потребует некоего увеличения ставки налога. Мы сейчас уже заканчиваем расчеты, и максимальная ставка будет, видимо, на полпроцента выше, чем сегодня. Но на федеральном уровне будет установлено только максимальное значение этой ставки. А окончательное решение, также как и решения в отношении льгот, предоставляемых по этому налогу, будут принимать регионы, за которыми будет закреплен этот налог. Сергей Сенинский: А что планируется изменить в отношении налога на имущество физических лиц, то есть граждан? Сергей Шаталов: Налог на имущество физических должен быть закреплен на местном муниципальном уровне, именно там служить источником формирования доходов. Предполагается, что мы постепенно будем реформировать этот налог на основе оценки имущества, находящегося в собственности граждан - речь идет, прежде всего, о недвижимости - таким образом, чтобы приближать эту оценку, используемую для налогообложения, к рыночной стоимости. Безусловно, это потребует очень резкого снижения налоговой ставки. Сегодня она установлена на уровне 2%. А при переходе к рыночной оценке стоимости она, по нашим оценкам, не может быть более 0,1%. Сергей Сенинский: Этот "постепенный переход" к "более рыночной оценке" имущества граждан, как вы сказали, в течение какого времени может произойти и - от какой базы - на сегодня? Сергей Шаталов: Сегодня оценка для целей налогообложения берется по данным БТИ (Бюро Технической Инвентаризации). Эта оценка сегодня пересматривается, но в разных регионах - очень по-разному. И складывается парадоксальная ситуация, когда сопоставимые по стоимости виды недвижимости, находящиеся даже в одном квартале недалеко друг от друга, в зависимости от того, когда была приобретена или получена в собственность эта недвижимость, по-разному оцениваются. А, следовательно, и налоги тоже уплачиваются по-разному. Постепенный переход к оценке на основе рыночной стоимости будет осуществляться непосредственно регионами. И в разных регионах это займет разное время. Наиболее "продвинутые" регионы могут сделать это в течение 1-2 лет. А другим может понадобиться больше времени... Сергей Сенинский: Налог на землю - будут меняться ставки или база? Сергей Шаталов: По земельному налогу предполагается, что этот налог должен будет уплачиваться на основе кадастровой стоимости земли. Сейчас работа по составлению Кадастра уже фактически завершена. Это позволит тоже строить более справедливо всю систему налогообложения. И будет способствовать более рациональному использованию земли... Сергей Сенинский: Еще один вопрос - по изменениям, связанным с налогом на прибыль компаний и предприятий. На заседании правительства шла речь о так называемой "инвестиционной премии". В чем суть предлагаемого новшества? Сергей Шаталов: Механизм введения "инвестиционной премии" одобрен. Мы предполагаем, что уже с 1 января следующего года она начнет работать. Суть механизма в следующем: Если я, как налогоплательщик (речь идет о предприятии, конечно), приобретаю какое-то оборудование, например, или строю здание производственного назначения, и вкладываю в это значительные средства, то я имею возможность впоследствии амортизировать это имущество в течение достаточно длительного, во многих случаях, срока. Так вот, в соответствии с предлагаемой нами схемой, я как налогоплательщик, имею возможность сразу, то есть до того еще, как начну амортизацию, 20% своих затрат на это имущество принять к вычету при определении базы налога на прибыль. И только потом уже начинать амортизацию остаточной стоимости. Поясню. Предположим, я сейчас приобретаю какое-то имущество за 1000 рублей. И собираюсь в дальнейшем его использовать в производстве. И пусть срок полезного использования этого имущества составляет 10 лет. То есть амортизационные отчисления ежегодно у меня будут составлять 100 рублей. Если мы предположим новый механизм, то я сразу же смогу списать на затраты 200 рублей из этих 1000. То есть получить так называемую "инвестиционную премию". А потом осуществлять амортизацию лишь оставшихся 800 рублей в течение тех же 10 лет. То есть по 80 рублей ежегодно... Сергей Сенинский: Спасибо, напомню, на вопросы нашей программы отвечал в Москве первый заместитель министра финансов России Сергей Шаталов. В Москве на минувшей неделе открылся первый в России гипермаркет Marktkauf немецкой компании розничной торговли AVA. В самой Германии таких гипермаркетов, базовый принцип которых - "все покупки в одном месте" - компанией открыто уже более 120. Наш первый собеседник - доктор Уве-Кристиан Тэге, директор расположенного в Мюнхене исследовательского института IFO: Уве-Кристиан Тэге: Отличительной чертой магазинов Marktkauf является то, что они, как правило, оперируют довольно низкими ценами, доступными массовому покупателю. А чтобы еще больше заинтересовать покупателей, эти магазины почти всегда имеют в своем ассортименте какие-то товары не просто по низким, а по сильно заниженным ценам. Значительно возросшая в последние годы покупательная способность жителей многих регионов России делает российский рынок весьма интересным для западных торговых концернов. Marktkauf, в частности, намерен приложить немалые усилия, чтобы там закрепиться, особенно - в районах с развитой инфраструктурой и большой плотностью населения. Сергей Сенинский: Вопрос в Москву. Сама концепция торговли в гипермаркетах Marktkauf сколь значительно отличается от концепции других крупных зарубежных компаний розничной торговли, уже открывших в России свои магазины? Наталья Загвоздина, аналитик инвестиционной компании "Ренессанс-Капитал": Наталья Загвоздина: На мой взгляд, сама концепция Marktkauf не будет настолько уж нова для российского рынка потому, что другие западные торговые центры - например, BauKlauts, предлагают примерно тот же формат. Единственное, чем будет отличаться Marktfauf, так это своими размерами. Видимо, он будет больше. И под одной крышей здесь будут собраны товары, которые позволят людям что-то самостоятельно улучшать в своем доме и хозяйстве. Также там будет представлен большой отдел товаров для садоводства и огородничества. В том числе - самих растений. Вот это будет интересно. И я думаю, что время, в которое магазин открывается, - еще зимой, перед весенним и летним сезоном, - как раз даст возможность провести рекламную кампанию. И я думаю, что к лету будет большой спрос и на этот формат, и на подобные магазины. Сергей Сенинский: Вновь - в Мюнхен. Какова доля Marktkauf на рынке розничной торговли в самой Германии? Доктор Уве-Кристиан Тэге, директор исследовательского института IFO: Уве-Кристиан Тэге: Что касается доли магазинов Marktkauf на рынке розничной торговли в самой Германии, то она не так уж велика. По нашим оценкам, она составляет 5%-6%. Тем не менее, услугами этих гипермаркетов пользуются примерно 15% немецких покупателей. Насколько я знаю, Marktkauf намерен обосноваться также и в других бывших социалистических странах - в частности, в Венгрии, Чехии и Польше, но в более скромных масштабах, чем в Москве. Сейчас концерн изучает свои возможности в этом регионе, и, если бизнес-прогнозы окажутся благоприятными, он непременно откроет свои магазины и в этих странах. Сергей Сенинский: Возвращаемся в Москву. Понятно, что доля зарубежных торговых сетей в России пока крайне мала, и сфера их влияния ограничивается лишь самыми крупными городами. Та же AVA планирует и несколько следующих своих магазинов открыть пока только в Москве. И это понятно. По некоторым экспертным оценкам, доля только одной Москвы в общем объеме потребительского рынка России превышает сегодня 35%. Но в самой Москве можно ли говорить о том, что новые магазины крупных зарубежных компаний уже - в той или иной степени - начинают определять уровни цен на отдельные товары? Или до этого - еще далеко? Наталья Загвоздина, компания "Ренессанс-Капитал": Наталья Загвоздина: На мой взгляд, еще нельзя говорить о том, что западные компании, которые уже присутствуют на российском рынке, "задают" как-то цены российским конкурентам на рынке, скажем, продовольствия. До сих пор только Auchan отличилась тем, что провела массированную рекламную кампанию при открытии своего первого магазина, которая прошла под слоганом "удар по ценам". На самом деле, наибольшую конкуренцию именно в ценовом плане для сетевых торговцев продовольствием создают мелкооптовые рынки. Эта проблема до сих пор не решена, хотя московское правительство активно работает в этом направлении. Поскольку оно заинтересовано в том, чтобы вся торговля была организована, а налоги поступали в городскую казну. И если вот этот вид конкуренции будет несколько уменьшен, тогда можно будет говорить о том, что большие продовольственные сети именно между собой устанавливают уровень цен. А пока они очень сильно зависят от того, каковы цены на мелкооптовых рынках... Сергей Сенинский: Спасибо нашим собеседникам в Москве и Мюнхене. Напомню, на вопросы программы отвечали - аналитик инвестиционной компании "Ренессанс-Капитал" Наталья Загвоздина, и директор исследовательского института IFO Уве-Кристиан-Тэге, с которым беседовал наш корреспондент в Мюнхене Александр Соловьев. Обзор некоторых публикаций очередного номера британского еженедельника "Экономист". Он вышел в пятницу, 7 февраля. С обзором вас познакомит Мария Клайн: Мария Клайн: Экономисту в России не обойтись без чувства юмора. По крайней мере, так полагают в министерстве экономики. На его сайте в Интернете есть раздел шуток об экономистах. Одна из них гласит: "Сколько потребуется экономистов, чтобы заменить лампочку?" Ответ: "А её и менять не надо. Ведь есть все условия, чтобы она горела". Сегодня действительно российская лампочка горит прекрасно - цены на нефть высоки, а её производство в стране значительно увеличилось, пишет "Экономист". В бюджете столько денег, что, упади даже цены на треть с нынешнего уровня в 30 долларов за баррель, федеральное правительство без особого труда сведет концы с концами. На нефть и газ приходится 40% всего российского экспорта. Если добавить металлы, получится уже более половины. А если посчитать еще и нефтепродукты, то выйдет 63% всего экспорта. И немудрено, что на фоне бурного роста компаний добывающих отраслей рост в секторах промышленности, ориентированных на внутренний рынок, - куда скромнее. А что касается малого и среднего бизнеса, то здесь темпы роста даже ниже, чем российской экономики в целом. Объем внутренних инвестиций, по некоторым экспертным оценкам, почти вдвое ниже уровня, при котором они могли бы стать основой реального экономического роста. А объем прямых иностранных инвестиций за годы президентства Владимира Путина завис на уровне менее 1% ВВП. И, кроме того, значительная их часть представляет собой не что иное, как капиталы российского происхождения из таких стран, как Кипр или Латвия. Конечно, канун парламентских и президентских выборов - не лучшее время для структурных преобразований в российской экономике. Большинству из них придется ждать, пока выборы пройдут, а России в целом - уповать на то, что цены на нефть до тех пор не упадут, заключает "Экономист". Принято считать, что разрыв в доходах на душу населения между Западной Европой и США - примерно 25% - объясняется тем, что, дескать, европейские компании - менее производительны, а европейский рынок труда - зарегулирован. Но - по производительности труда европейцы уже практически догнали американцев. А если так то почему же сохраняется столь существенная разница в доходах на душу населения? За последние 50 лет темпы роста производительности труда в США в среднем составляли 2% в год, пишет "Экономист". В Европе - 3,3%. Сегодня, по данным американских, кстати, исследований, производительность за один час работы в таких европейских странах, как Бельгия, Германия, Ирландия, Нидерланды и Франция уже превышает американские показатели. А тот факт, что средний показатель производительности по Европе на 7% ниже, чем в США, объясняется в основном низкими показателями в таких странах, как Великобритания, Греция, Испания и Португалия. Но сокращение разницы в эффективности труда не отразилось пока на разнице в средних доходах, рассчитываемых как доля ВВП на душу населения. Скажем, в Германии средняя производительность в течение одного часа работы на 1% выше, чем в США. Но при этом среднедушевые доходы - на четверть ниже, чем американские. Почему? В недавнем исследовании одного из американских университетов, среди прочих факторов, приводится и такой: в Европе значительно меньше самих рабочих дней, а отпуска - длиннее. И если принять во внимание только этот фактор, полагают авторы исследования, то показатель ВВП на душу населения в Европе составит не 77% от американского, как гласит официальная статистика, а уже 82%. Сергей Сенинский: Спасибо, Мария Клайн познакомила вас с обзором некоторых публикаций очередного номера британского еженедельника "Экономист", который вышел в пятницу, 7 февраля. "Место и Время". "Место и время". В этой рубрике сегодня - радиоочерк "100 лет Аргентины", подготовленный нашим корреспондентом в Нью-Йорке Владимиром Морозовым... Владимир Морозов: Принято думать, что страны обычно развиваются от бедности к достатку, от достатка к богатству. Считается также, что за развитыми странами с переменным успехом следуют или пытаются следовать и развивающиеся. Но есть государство, которое за последние 100 лет шло, по сути, обратным путем - не вперед, а назад. Это - Аргентина.... Звучит песня "Не плачь по мне, Аргентина". Владимир Морозов: Эту песню из кинофильма "Эвита" поет американская актриса и певица Мадонна. Как вы помните, лента посвящена легендарной Эвите Перон, жене президента Аргентины Хуана Перона, которая умерла в 1952 году в возрасте 33 лет. Всего за полвека до этого Аргентина уверенно входила в тогдашнюю "большую семерку" - то есть была одной и семи богатейших стран мира. Сегодня она находится в глубочайшем экономическом и финансовом кризисе. Некоторые экономисты утверждают даже, что Аргентина превратилась в страну третьего мира. Не слишком ли резкое суждение? - Ведь в Аргентине довольно высокий уровень образования населения, а средняя продолжительность жизни превышает 75 лет, чего, согласитесь, нет в тех странах, которые обычно относят к "третьему миру". Можно привести и другие доводы. Но все их решительно отметает моя первая собеседница - аргентинский экономист Анна Эйрас, сотрудница расположенной в Вашингтоне частной исследовательской организации Heritage Foundation: Анна Эйрас: Сегодня в Аргентине 30-40% трудоспособного населения не имеют работы. По многим экономическим показателям Аргентина напоминает некоторые страны Африки. Половина населения Аргентины - за чертой бедности. Уже только по этому ее нельзя отнести к более развитым государствам. Да, многие аргентинцы получили неплохое образование. Но, как и в России, это само по себе - в массе своей - не делает жизнь людей лучше и стабильнее, потому что трудно получить прилично оплачиваемую работу. Вот вам историческая статистика. В 1900 году, когда Аргентина входила в первую семерку стран мира, ежегодный доход на душу населения составлял здесь 2800 долларов. Это было меньше, чем в США, но - почти столько же, сколько во Франции и Канаде, и в два раза больше, чем в Японии! Сегодня - в сопоставимых величинах, разумеется - ежегодный доход на душу населения в Аргентине - на 300 долларов меньше, чем в 1900 году и составляет всего 2500 долларов! Моя страна - это урок всему миру!.. Урок того, что недостаточно просто образованного населения, недостаточно природных ресурсов. Нужна правильная политика правительства, чтобы люди имели работу и могли сделать свою жизнь лучше. Владимир Морозов: Я не смог съездить в Южную Америку, готовя эту программу. Но все мои собеседники, голоса которых в ней прозвучат - выходцы из Аргентины. Кто-то из них живет в США уже не первый год, другие приехали совсем недавно. Они и будут говорить о своей стране - как они сами её видят. В Нью-Йорке есть клуб "Аргентина". Прочитав на двери табличку "Вход - только для членов клуба", я, честно говоря, ожидал увидеть могучего вышибалу с черными усиками и услышать из дальних залов волнующие звуки танго. Ни вышибалы, ни танго не было. Весь клуб помещался в одной большой комнате. По одну сторону - прилавок, по другую - несколько стульев для оркестрантов, а в середине - десяток покрытых клеенкой столов. За одним из них мужчины играли в карты, за другим - женщины пили кофе. За третьим одинокий посетитель уплетал огромный шницель. Я заказал себе такой же и подсел к нему. Мы разговорились. Его зовут Уго: Уго: В течение двух последних лет из Аргентины приезжает сюда гораздо больше людей, чем прежде. Там сейчас очень трудно прожить. Судите сами. Мне - под 50. Я вырос в Буэнос-Айресе, в семье, где было шестеро детей. Мама сидела с нами дома, и отец один обеспечивал всех. А ведь он был простым рабочим на стройке. Теперь такую ораву - и вдвоем не прокормить! Мама недавно умерла, отцу - 72. Хорошо, что мы с братом перебрались в Америку и помогаем ему. Пенсии отцу хватает от силы недели на две. И то в случае, если бы ее ему платили. Но он пенсии не получал уже месяцев десять, а то и год. Владимир Морозов: Уго работает агентом по продаже недвижимости. У него небольшой дом в нью-йоркском пригороде Лонг-Айленд. Пока сыновья росли, жена не работала. Теперь, став постарше, сыновья один-два раза в год ездят в Буэнос-Айрес - навестить деда. "Разве я мог бы все это себе позволить у себя дома!? - говорит Уго. - Я ведь - не президент банка. У нас простому человеку - не пробиться, все проела коррупция"... Уго: Мне трудно себе представить страну, где было бы больше коррупции, чем в Аргентине. Есть ли у страны шансы исправить положение? Конечно, есть, но понадобится очень много времени. Владимир Морозов: Впрочем, я - старый эмигрант, говорит Уго. Потолкуйте лучше с Раулем, он приехал из Аргентины совсем недавно. Поговорить оказалось не так-то просто, потому что Рауль знал по-английски только два слова - "здравствуйте" и "спасибо". Помогла его знакомая, Мария, которая вызвалась быть переводчиком. Рауль: Мне 45 лет. Зовут Рауль. В Аргентине я был рабочим на стройке, как и отец Уго. Работал с утра до вечера и получал 300 долларов в месяц. В Нью-Йорке земляки-аргентинцы отвели меня к хозяину, на которого работают одни латиноамериканцы. Пока я там занят не каждый день, но в среднем за неделю выходит столько, сколько я получал в Аргентине за месяц - те же 300 долларов. Владимир Морозов: Рауль в смущении машет рукой - мол, кончайте вы с этим... У меня никогда еще не брали интервью. Давайте, говорит, я вам лучше сыграю что-нибудь на своем барабане, я его только что перетянул. Звуки барабана... Владимир Морозов: Это - народная мелодия "гаучо", объяснила мне Мария, и указала на висевшую на стене картину, где на вороном коне гордо восседал некто, похожий на американского ковбоя, но - в сомбреро. "А кем работаете вы?"- спросил я Марию. Мария: Я - психолог. У мужа - небольшой магазин электроники. Наш старший сын, вон тот крупный парень за карточным столом, он - совладелец доходного ресторана. Конечно, мы часто ездим в гости к родне в Аргентину. Это - прекрасная, очень красивая страна, но никто из нас не собирается туда возвращаться. Мы здесь уже привыкли к нормальной жизни. Моя бывшая сокурсница, тоже психолог, в Буэнос-Айресе за час работы с пациентом получает 6 долларов. А я здесь - 120. Это же просто несравнимо!.. Владимир Морозов: Так что же происходило с этой страной в ХХ веке, в начале которого Аргентина входила в семерку богатейших государств мира? Мой собеседник - экономист Инн Васкез, сотрудник расположенного в Вашингтоне частного независимого института CATO: Инн Васкез: К сожалению, попытки реформ всегда были в этой стране неполными и сопровождались стремительным ростом правительственных расходов. С самого начала ХХ века чиновники норовили тратить гораздо больше, чем могли себе позволить. Аргентинская элита много раз пыталась решать экономические проблемы с помощью военных переворотов. Один из президентов Аргентины, а фактически ее диктатор, Хуан Перон, вообще покончил с либеральными политическими традициями. Он оградил страну от мировой торговли высокими тарифами. Запугивая частных бизнесменов, он задешево скупал у них предприятия и землю. Перон проводил насильственную национализацию и жестко навязывал экономике централизованное правительственное управление. А чтобы обеспечить себе голоса на выборах, Перон предоставил колоссальные права и высокие заработки членам профсоюзов, что обеспечило более обеспеченную жизнь части рабочих за счет большинства других. Владимир Морозов: Но, мистер Васкез, можно ли все валить на президента Перона? Ведь его свергли в результате военного переворота аж в 1955 году? Инн Васкез: Наследие Перона и до сих пор весьма сказывается на жизни страны. Перон всегда был популярен, даже когда его отстранили от власти и он был вынужден иммигрировать. Но через 18 лет при первой же возможности он вернулся из эмиграции, и его снова избрали президентом в 1973 году. Правда, он был тогда уже стариком и скоро умер. Но в памяти населения страны он сохранился, как харизматическая личность. Перон - это эпоха, это - символ, каким в России был, наверное, Ленин. И много людей до сих пор в них верят. Около трети избирателей в Аргентине и сегодня голосуют за перонистов, то есть представителей партий, которые считают себя продолжателями дела Перона. И хотя в последние годы власти Аргентины приватизировали нефтяную промышленность, электроэнергетику, гражданскую авиацию, металлургическую промышленность, отели, ипподромы и даже - почтовую службу, никто не может быть уверенным в том, что этот процесс необратим. Аргентина до сих пор не реформировала трудовое законодательство. В результате стоимость труда в стране - одна из самых высоких в южном полушарии вообще. Это поддерживало постоянно высокий уровень безработицы - еще и до нынешнего финансового кризиса.... Владимир Морозов: Хуан и Эвита Перон. Что думают об этой паре и её роли в истории страны другие выходцы из Аргентины, не обладающие дипломом доктора экономики? Говорит священник католической церкви в Нью-Йорке Карлос Малленс. Карлос Малленс: Некоторые люди называют ее даже Святой Эвитой. Для них она - образец доброты и благотворительности. Богатая красивая женщина, которая шла в бедные кварталы помогать малоимущим... Но где Эвита брала деньги? Все очень просто: она отбирала их у состоятельных людей, предпринимателей. И никто, понятно, не смел ей отказать. Это был полицейский режим. Но, может быть, Эвиту и Хуана Перон так любят в Аргентине потому, что после них стало еще хуже? Например, с 1976 по 1983 год в Аргентине правила военная хунта. Это был какой-то государственный терроризм. Власти арестовывали и убивали, кого хотели. Никаких свобод, никакой конституции! И уж тем более - никому не было дела до простых людей. Вы же понимаете, в таких условиях проблему бедности не решить. Надо совершенствовать саму социально-экономическую систему. Владимир Морозов: Отец Малленс, а вы сами видели фильм "Эвита" с Мадонной в главной роли? Карлос Маллинс: Это - мюзикл. Мне понравились песни, танцы, актеры. Особенно хорош Антонио Бендерас. Некоторые мои прихожане жаловались, что, мол, Эвиту отчасти показали, как женщину блудную. И что в её роли снялась тоже не самая благопристойная дама - Мадонна. Пришлось объяснять этим людям, что в те времена в Аргентине у женщины с амбициями просто не было другого пути сделать карьеру. Кроме того, мы видим на экране всего-навсего мюзикл, а вовсе не историю жизни. Владимир Морозов: На прощание старый священник Карлос Маллинс сказал мне: "Посмотрите на себя, на своих знакомых, на целые страны. Поступками людей в значительной степени руководит прошлое, мифы и легенды, которые создали себе в утешение наши предки". Словно продолжая мысль отца Маллинса, один из моих собеседников напомнил, что один из таких живучих мифов - миф о возможности полного экономического равенства людей. Вновь возвращаемся к интервью с экономистом Инном Васкезом, сотрудником исследовательского института CATO в Вашингтоне: Инн Васкез: В Аргентине сразу видно, что 100 лет назад это была очень богатая страна. Здесь сохранилось множество великолепных дворцов в неоколониальном стиле, роскошные частные дома в стиле арт-нуво, сама планировка улиц. Причем, не только в столице, но и других городах. Западные туристы обычно бывают разочарованы отсутствием латиноамериканского колорита. В Аргентине создается такое впечатление, будто вы попали в старую Европу. Хотя ясно, что страна - на перепутье. Великолепные здания понемногу ветшают, а чуть в стороне от центра города - лачуги, сколоченные из фанеры. Все еще может случиться. Через несколько месяцев - выборы. Владимир Морозов: Другими словами, мистер Васкес, может случиться и так, что к власти вновь придут популисты и Аргентина вернется к перонизму в его, так сказать, более мягкой форме? Инн Васкез: Надо помнить, что сегодня гораздо труднее быть популистом, чем прежде, когда на душу населения приходилось гораздо больше природных ресурсов. Сегодня в Аргентине живут около 40 миллионов человек, а 100 лет назад было всего 8 миллионов. И в их распоряжении были огромные пространства плодороднейшей земли. Отличные железные дороги, построенные, в основном, англичанами, широкое распространение рефрижераторного транспорта - все это сделало тогда Аргентину крупнейшим поставщиком мяса и зерна в Европу. Сегодня, в эпоху высоких технологий, все это - уже, понятно, не самая доходная статья экспорта. Популизм не создает богатство, он его распределяет, расточает, истощает. В нынешней ситуации у популистов - немного шансов. Владимир Морозов: Итак, ученый экономист из института CATO Инн Васкез, считае, что сегодня в популистов в Аргентине - немного шансов. Тем не менее, эти самые популисты, которые называют себя перонистами или неоперонистами, винят в последних бедах страны капитализм вообще и диктат Международного валютного фонда - в частности. Снова раздаются призывы национализировать экономику. Как говорится, Перона нет, но дело его живет! Вот мнение об этом феномене еще одного американского экономиста латиноамериканского происхождения, профессора Нью-Йоркского университета Инайала Стакетти: Инайал Стакетти: Мы видим, сколь многие страны Латинской Америки экспериментировали с социалистическими правительствами. Знаете, это какой-то рок Латинской Америки - десятки раз наступать на одни и те же грабли. Последний пример - Венесуэла, в Чили это было в начале 70-ых. Латиноамериканцы вообще очень неохотно отказываются от сложившихся традиций и давно устаревших политических и социальных институтов... Кстати, демократия в Аргентине - теоретически - берет начало от 1816 года, когда страна освободилась от испанского владычества. Все взрослые мужчины получили право голоса в 1912 году, то есть раньше, чем в Великобритании. Однако большую часть всего прошедшего с тех пор времени аргентинские правительства представляли собой в лучшем случае олигархию и автократию. Популизм раз за разом дискредитировал себя, но потом каким-то невероятным образом возрождался - как Феникс из пепла! Какие бы перемены ни происходили в мире, какие бы социальные конфликты его ни сотрясали, социалистические идеи по-прежнему сохраняют свою притягательность для латиноамериканских стран. Владимир Морозов: Латиноамериканские экономисты, с которыми мне довелось говорить, остаются непримиримыми критиками этих тенденций. Они напоминают, что именно массовая приватизация и активизация рыночных преобразований принесли, наконец, Аргентине долгожданный экономический рост во время правления президента Карлоса Менема с 1990 по 1999 годы. Его первому правительству, привязав курс аргентинского песо к американскому доллару в соотношении 1:1, впервые за последние десятилетия в истории страны удалось покончить с гиперинфляцией. Все это привлекло в страну немалые инвестиции, оживило промышленность. Однако Карлос Менем при этом не слишком стремился сократить непомерные расходы властей всех уровней, что было одной из главных причин многолетней инфляции. Он непрерывно занимал все новые деньги у Международного валютного фонда и Всемирного банка. В результате - уже после Менема - разразился новый финансовый кризис. Аргентина объявила дефолт по внешним долгам и была вынуждена девальвировать национальную валюту. Вновь резко выросли темпы инфляции. Многие склонны возлагать вину за это на рыночную экономику вообще, которая, мол, в Аргентине не сработала. В ответ на такие заявления Анна Эйрас из Heritage Foundation опубликовала большую статью "Не вини капитализм, Аргентина!" Ученый-экономист утверждает, что эксперимент, как его называют, с утверждением в Аргентине настоящего рынка не мог провалиться уже по той простой причине, что его никогда и не было. Анна Эйрас: Анна Эйрас: Работодатель обеспечивает наемного работника отпуском, бюллетенем и так далее. В капиталистических странах об объеме этих услуг обычно договариваются в процессе переговоров - профсоюзы и хозяева. В Аргентине хозяева должны предоставить все это по закону и заранее определенных объемах. У крупных компаний на это есть средства. А компаниям среднего и малого бизнеса это - в тех же объемах - просто не по карману, что часто приводит к банкротству. Но ведь даже у таких ведущих стран, как США или Германия, главная движущая сила экономики - не крупные компании, а именно средний и малый бизнес! И получается, что устаревшее трудовое законодательство Аргентины мешают ее экономике нормально развиваться. Кроме того, в стране так и не создали независимую судебную систему. Здесь суд беспрекословно подчиняется президенту и парламенту и не способен защищать права частной собственности и вообще права людей. А без этого успех любых рыночных реформ невозможен. Создание независимой судебной системы и эффективного трудового законодательства, вообще осознание обществом своих целей - очень долгий процесс. На это уходят годы. И в каждой стране эти процессы проходят по-своему. Аргентина пока оказалась неспособной сделать нужный выбор... Владимир Морозов: На вопрос, что же делать теперь в Латинской Америке, интересный ответ дал недавно обозреватель газеты Нью-Йорк Таймс Николас Кристофф в статье с характерным названием "Следующая Африка?" До сих пор, - пишет автор, -Африка была единственным регионом мира, где доход на душу населения постепенно сокращался. Но теперь Южная и Центральная Америка рискует стать второй Африкой и сползти в пучину отчаянья, военных переворотов и гражданских войн. Кризис переживает не только Аргентина. Положение в Уругвае, Парагвае и Боливии столь же плачевно или даже хуже. Колумбию раздирает гражданская война, Венесуэла поражена политическим кризисом и тоже может скатиться к гражданской войне. Если Соединенные Штаты позволят этому случиться, нам же придется дорого за это заплатить, продолжает Николас Кристофф. Нам же придется иметь дело с новой волной эмигрантов и беженцев из этих стран, и с лавиной поступающих оттуда наркотиков. Однозначный вывод статьи - резко увеличить финансовую помощь странам Латинской Америки. Однако мои собеседники-экономисты в корне не согласны с таким подходом. Инн Васкез: Вмешательство и помощь со стороны Всемирного банка и Международного валютного фонда принесли, на мой взгляд, больше вреда, чем пользы. Запад давал кредиты правительствам, которые проводили неправильную экономическую политику. Это и увеличило долги Аргентины. Нам пора признать, что Запад может далеко не все. Запад должен был позволить аргентинцам найти собственное решение. И они его найдут, если другого выхода не будет. Они выберут новых лидеров, если мы прекратим финансовую поддержку безответственных политиков. Кстати, равнять Латинскую Америку с Африкой все-таки нельзя. В Африке гораздо меньше частный сектор, там нет развитого гражданского общества, как в странах Латинской Америки. Уровень образования, организация системы здравоохранения далеко отстают от Латинской Америки. В Африке идут гражданские войны, потому что отдельные кланы борются за то, чтобы контролировать природные ресурсы. Как бы ни были плохи дела в Аргентине, она все же далека от такого положения. Владимир Морозов: Добавим к этому, что финансовая ситуация в Аргентине, еще год назад казавшаяся катастрофической, теперь выправляется. Во всяком случае, курс песо даже начал повышаться, цены растут уже не столь стремительно. Международный валютный фонд все же предоставил стране новый кредит, но - на гораздо более жестких условиях, а большую его часть составляет, по сути, отсрочка текущих выплат по старым долгам. В банковской системе страны теперь отменены жесткие лимиты сумм наличных, которые можно снять со своего же счета. Но банкоматы уже не выдают американские доллары, как раньше, а только аргентинские песо. Но зато, как пошутил один местный экономист, "теперь аргентинцы больше опасаются, что их оберёт уже не банк, а уличный грабитель". Ему виднее, он живет в Буэнос-Айресе. Сергей Сенинский: Владимир Морозов, наш корреспондент в Нью-Йорке. Его радиоочерк "100 лет Аргентины" позвучал сегодня в рубрике "Место и время"... Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
